betaserk☂24☂mg☂30☂tabl

[tanya_salpe]

Апокаліпсис щоденниковий (фейсбук перестав читатися, але то неактуально) Ось Дрім став вибивати мене з залогіну (не могли ж тут угнати аккаунт?) ☹ Сподіваюсь, доступ невдовзі відновиться, але на всякий, хочу сказати френдам і співрозмовникам спасибі. Жаль втрачати спілкування, та все минає... Bертатись в дайрi.py неохота, якщошо може заведу блог на wordpress (де Річард III ☺)
Врятоване Муму : OxanaKara. Написанное для команды Псовых на ЗФБ-2018 мини «Мамзель» по «Муму» Тургенева https://diary.ru/~DnevnikNoNeDnevnik/p215221640.htm Название: Мамзель Автор: WTF Canidae: dogs, wolves, foxes, etc 2018 Бета: WTF Canidae: dogs, wolves, foxes, etc 2018 Размер: мини, 2444 слова Канон: И. С. Тургенев, «Муму» Пейринг/Персонажи: ОМП, старик, у которого Герасим позаимствовал лодку, Муму, Герасим, ОЖП, ОЖП Категория: джен Жанр: уползательный, пропущенная сцена, флафф, драма, юмор и т.д. Рейтинг: G—PG-13 Предупреждения: Герасим пытался канонично утопить Муму. На рояли ради не противоречащего канону уплывания Муму и ХЭ для неё изведён корабельный лес, посему почти оридж. Краткое содержание: Муму спасли. Примечание: автор основывался на этом отрывке рассказа. Автор пользовался картами. Написано по многочисленным заявкам уползти Муму. Размещение: автор не жадный Старик, чьей лодкой воспользовался, не спросив его на то согласия, Герасим, казалось, смирился с утратой — временной или нет — своего имущества, вероятно, надеясь, что необычный похититель попользуется да вернёт на место или же лодочку удастся найти неподалеку прибитой к берегу опосля. Доковыляв до входа в шалаш, он, сгорбившись ещё сильнее, заглянул внутрь, встретился взглядом с непонимающе спросонья на него уставившимся подростком лет пятнадцати на вид с соломой во взъерошенных волосах и неожиданно по новой заголосил: — Дрыхнешь тут, бездельник, а увели! Увели — не уберегли — родимую... — Деда, кого увели? Козу, что ль? Может, забрела куда, скотина же неразумная. — Сам ты скотина неразумная и бессовестная! Лодку нашу увели, ту, что получше, со скамьёю новою. Лодку, на которой ты, негодник, господ вечерком катаешь, на которой ты и сегодня опять по уговору должен барыню с мамзелью с красочками, кому на бережку спокойно не малюется, а обязательно посерёд реки надобно... Что за причуда-то такая барская?! Сами мерзлявые, носом шмыгают беспрестанно да в платок кутаются, зябнут, губы синющие, что у утопленницы, а всё равно изо дня в день с весны — нынче-то, ладно, тепло — на воду лезут. Блажь одна на уме и ветер в голове! — перебивая сам себя, обругал старик и господ заодно, но всё же вернулся к сидевшему, нахохлившись, точь-в-точь воробей или какая иная мелкая пичуга, перед ним мальчишке и продолжил его костерить: — Что ты зенки свои бесстыжие на меня теперь вылупил и таращишь? За лодкой следить надо было! Горе-то какое, горюшко... Мальчишка торопливо потёр глаза, как бы силясь прогнать дурной сон, похлопал по-девчачьи длинными ресницами, вскочил на ноги, едва не порушив хрупкую постройку, и ринулся стремглав, как был, босой и расхристанный, к реке. Оглядевшись и заметив до тех пор не успевшего скрыться из виду Герасима, вернее сказать, завидев вдалеке и узнав свою пропажу, он споро отвязал оставшуюся лодку, прыгнул в неё, схватил вёсла и начал грести что было мочи. — Ивашка, окаянный! Куда ты? — не унимался старик и то ли бранился, то ли причитал ему вслед: — Чего надумал — за этаким дурнем гоняться! Не ровен час, нагонишь — пришибёт он тебя, как пить дать, и не заметит. Вишь, какой здоровый? Косая сажень в плечах и кулаки что гири пудовые... Как тростинку тебя, дурья твоя башка, переломит! Что я тогда один, старый, делать буду, как век доживать? Стариковская ругань желаемого действия, как и в прошлый раз на Герасима, не оказала, Ивашка будто и не слышал её, оглох словно: настолько привычно было ему брюзжание деда по поводу и без оного. Грёб парень умело, ловко орудуя вёслами и направляя своё судёнышко так, что оно легко скользило по самой поверхности воды, минуя коварные прибрежные заросли кувшинок и не выходя на самую стремнину, где борьба с течением отнимала бы куда больше сил, но, по всей видимости, сказывалась недюжинная сила Герасима, каждым взмахом вёсел играючи выталкивавшего лодочку далеко вперёд, и расстояние между невольным беглецом, даже не подозревавшим о погоне, и его преследователем не сокращалось ничуть, ни на самую малость, несмотря на все прилагаемые последним усилия и его несомненную сноровку. Так долетели они, оставив позади Александринский дворец с прилегающими к нему землями, до излучины, где Москва-река круто меняет своё течение, а правый её берег вздымается вверх и кроны деревьев закрывают едва ль не полнеба, миновали и её с Шереметьевской слободой... Лишь чуть не дойдя до устья Сетуни, Герасим перестал грести и тем самым позволил нагнать себя выгребшему из-за раскидистой ветлы Ивашке. Тот был немало удивлён открывшейся его глазам картине: на вытянутых руках огромный мужик держал представлявшуюся совсем крошечной в сравнении с ним собачонку, но всё же, судя по размерам, взрослую, не щенка, ну разве что щенка меделянки — тот ещё и побольше был бы, — впрочем, таковых Ванька отродясь не видывал. «Неужто губить станет! — мелькнуло у него в мыслях при виде кирпичей и верёвки. — Это кутят, глаз ещё не раскрывших, топить принято, коль не нужны, да и тех жалко, а это — собака! Вон хвостом как виляет — верит же изуверу!» — Стой! За что ты её? Мне отдай! Другой бы или сам Герасим, услышь он эти слова, может, и отдал животину, но глухому что кричи, что не кричи — всё едино. Герасиму Ивашку и так-то в тени нависавшего над водой дерева и против солнца бы было плохо видно, надумай он осмотреться, а он ещё как назло отворотился и не спешил оглядываться по сторонам, более того, совсем зажмурился: видать, настолько претило самому ему то, что он собирался сделать, что он и видеть этого не желал. Ивашке тоже ничуть не хотелось смотреть, как топят собаку, чем бы та ни прогневала своего хозяина, но он не отвёл взгляда, а сделал напоследок широкий гребок, бросил вёсла, скинул куртчонку и сиганул в воду, не дожидаясь, когда странный похититель его лодки выпустит несчастную с привязанными к ней кирпичами из рук. Уже будучи совсем близко, он услышал пронзительный собачий визг и всплеск и тут же нырнул, чтобы поймать собачонку, пока та окончательно не ушла на дно, ведь иначе не отыщешь в мутной зеленоватой воде, не донырнёшь — не спасёшь, пропадёт бедолага. «Схватил! Попалась, рыбонька моя! Успел! Теперь вверх, на поверхность и подальше от этого дурня, чтоб веслом, чего доброго, не приголубил», — решил для себя Ивашка, ещё находясь под водой. Вынырнув, он, к своему удивлению, застал Герасима безучастным ко всему истуканом, по-прежнему стоявшим с закрытыми глазами в остававшейся почти на середине реки, хотя и сносимой течением украденной лодке, а свою — ту, на которой приплыл, — прибитой к берегу и застрявшей среди листьев, стеблей и полураскрытых бутонов кувшинок под ивой. К ней он, освободив сначала пытавшуюся вырваться Муму от петли и отправив лишний груз на дно, и поплыл, прижимая собаку к себе и аккуратно удерживая её морду над водой. Выбравшись на берег и убедившись, что лодка запуталась в прибрежной растительности и не уплывёт, юноша положил уставшую трепыхаться, обессилевшую и по той причине притихшую собачку на травку, снял, отжал и расстелил рядышком мокрую одежду, вернулся к лодке, притянул её к берегу, достал вовремя сброшенную и потому оставшуюся сухой куртку и завернулся в неё, после чего сел, привалившись спиной к дереву, и задремал — не по-настоящему, так, вполглаза. Муму довольно долго лежала, дрожа всем своим телом, казавшимся столь маленьким и хрупким, ведь мокрая шерсть облепила его и перестала придавать ему объём, и учащенно дышала, высунув язык, с которого крупными каплями падала слюна, впрочем, этого не было сильно заметно, поскольку вода текла с неё, словно из губки. Иногда она фыркала и чихала, поглядывала на своего спасителя, наконец, в очередной раз посмотрев на него своими невероятно выразительными чёрными глазами слегка навыкате, поднялась и отряхнулась, обдав брызгами всё вокруг и тем самым прервав Ванину полудрёму. — Бррр! Псина! Только чуть подсыхать начало, а тут ты, — прикрикнул он на собаку, которая в ответ лишь тихонько заскулила и завиляла хвостиком, будто извинения просила, чем растрогала Ивашку. Он почесал собаку за ухом, посидел, поглаживая её и называя «хорошей псиной», с полчаса и, видимо, сочтя, что на нём досохнет, принялся натягивать ещё влажную одежду, не прекращая разговаривать с собакой: — Ну, мелкая, как тебя величать? Ладно, потом назову как-нибудь, с дедом подумаем и назовём. Как думаешь, что он скажет, когда вместо лодки тебя приведу? Лодку-то жалко, конечно, но что-то я твоего бывшего хозяина побаиваюсь. Да ну с ним связываться! Согласна? Или он вернёт лодку? Что скажешь? Ты же его лучше меня знаешь... или не знаешь, раз кирпичей и удавки дождалась. Вернёт? Ладно-ладно, пошли в лодку, домой пора... Собака к лодке упрямо не шла. Приманить бы, да нечем, а ласковые слова с уговорами собачка слушала, сидела с умным видом, будто и вправду человеческую речь разумела, но с места не двигалась. Ивашка пытался осторожненько подталкивать её ногой, но Муму упиралась всеми лапами и пятилась назад. Пришлось взять мокрую собаку на руки — та пригнула голову, ощерилась, но не укусила, не безропотно, но далась — и отнести в лодку. Очутившись на скамеечке, Муму сжалась в комок и жалобно заскулила, лишь отчалили — села и протяжно завыла, задрав к небу мордочку, но убежать не стремилась: даже не шелохнулась всю дорогу. Не то чтобы Ивашка торопился побыстрее вернуться и получить нагоняй за самовольную отлучку от деда, напротив, он оттягивал этот момент, грёб еле-еле, но, как бы то ни было, вскоре он увидел свой шалашик на берегу и привязанную к торчавшему из воды колышку лодку поблизости и весьма обрадовался последней: «И вещь нашлась, и старик не так зол будет». Однако радость его была неполной, если не преждевременной: обнаружилось, что обе лодочки залиты водой, не сказать, что напрочь всё промокло, вычерпывать не нужно, по крайней мере, но на сырые доски вот-вот собиравшихся приехать барыню с воспитанницей никоим образом не посадишь. Как не посетовать, что собственными руками устроил собачонку на скамье, а не на дне! «На дне лодки, разумеется, хотя, не вмешайся я, была бы на дне реки, — уточнил про себя Ивашка. — И как я только твой вой слушал и тебя не выкинул?!» Он закрепил верёвку понадёжней и крикнул: — Деда, гляди, кто явился! Вышедший из шалаша дед сперва заулыбался и поспешил, ковыляя, к реке, но, увидев не только внука, но и его подвывающее приобретение, нахмурился и не замедлил высказаться, как мысли прочёл: — Не по чину псу по-людски сидеть! Откуда ты его приволок? Как теперь катать барыню с барышней? Пожаловать изволят же, непременно пожалуют: денёк-то погожий, самое то на свежем воздухе мазюкать! — Так я же на другой лодке их обычно катаю... — попытался оправдаться Ивашка. — А ты не думал, что той лодки могло вообще не статься? Вымахал, как жердь, а ума-то не прибавилось. Нашлась пропажа — и то счастье! — ворчал старик, но запала его хватило ненадолго, верно, настроение благостное не дало долго браниться, и он, с прищуром посмотрев на собаку, добавил: — А кобелёк-то у тебя непростой, породу видно. Или это мамзель? Мамзель? — Мамзель, деда, мамзель. Из реки выловил. — Спас, значит, говоришь, тварь? Спас — пущай живёт, да только вот не про нашего брата шавочка-то. Скажут люди, мол, краденая, — не отмоешься. Да и куда нам её? Не про нас такая мамзель... Ишь, Ванюш, смотри, отзывается! Муму и на самом деле выть перестала, повела ухом, встала на скамеечке, подошла к стороне, что к берегу повёрнута, и прыгнула — удачно: и лап не замочила, что, впрочем, не помешало ей отряхнуться, — и прильнула к ногам Ивашки, тут же присевшего на корточки и начавшего гладить её по спинке, чесать ей под горлышком и за ушами, перебирать пальцами подсохшую шерстку — всячески тискать повеселевшую собачонку, получившую новую кличку — Мамзель. Старый лодочник с умилением наблюдал за вознёй внука и не заметил, как практически бесшумно подкатила карета и остановилась — не у самой воды, в этом месте столь близко не подъехать, чуть поодаль. Из неё выпорхнула миловидная девушка и помогла выйти не утратившей пока былые красоту и стать даме. Обе они в сопровождении слуги, несшего за ними внушительных размеров, но не казавшуюся особо тяжелой коробку, неспешно направились по тропинке, огибавшей огород, к реке. Несмотря на резкий контраст, являемый ими, — одна высокая, крупная, с тёмными с изредка проскальзывающими серебристыми нитями волосами и южными, жгучими, словно раскалённые угли, коим ввек не остыть, глазами, другая — хрупкая, небольшого роста, белокурая и сероглазая, — было в них некое сходство, обусловленное то ли дальним родством, то ли воспитанием и манерами, возможно, и тем, и другим в равной мере: чуть заострённый нос, что-то лисье в чертах, безупречная осанка, горделиво поднятый подбородок, изысканность, перераставшая в почти что излишнюю чопорность, в одежде... Высокомерие, будь оно напускным или подлинным, как ни странно, было к лицу барыне и нисколько не портило её спутницу, лишь придавало той дополнительное очарование — очарование не весны, но ранней осени. Подойдя поближе, барыня окинула беглым взглядом лодки и лодочников, забавлявшихся с собакой, и обратилась к воспитаннице: — Милочка, сегодня с реки веет сыростью, а ты не взяла тёплой шали. Прохладно, не так ли? Барышня не нашлась, что ответить на столь явный поклёп на погоду, но ответа от неё и не ждали. — Я так переживаю за тебя, моя дорогая. Боюсь, ты унаследовала от своей несчастной матери слабое здоровье. Я так волнуюсь, чтобы ты не продрогла и не подхватила простуду. Не лучше ли будет порисовать сегодня что-либо, кроме речных пейзажей, хотя бы лодочника или собачку? — Да, немножко ветрено. В конце концов, нельзя же всё время рисовать одни пейзажи! Я с удовольствием порисую собачку, — девушка догадалась, что дело не в погоде, и решила заняться выяснением причины внезапного изменения планов позднее, а пока — согласиться с поступившим предложением. — У Софьи Павловны похожая, только окраса другого. Думаю, ей понравится, если я сделаю зарисовку и вышью по ней подушечку ей в подарок. — Милая Анни, разумеется, ей понравится, только откуда же взяться здесь спаниелю? Впрочем, кажется, собачка, если её расчесать, будет и на самом деле похожа на спаниеля, а о её появлении тут — раньше я её здесь не видела — мы можем поинтересоваться у её хозяев, если они таковыми, конечно, являются, — барыня повысила голос, рассчитывая, очевидно, что согнувшиеся в поклоне Ивашка с дедом услышат последнюю фразу, и сделала пару шагов к ним. Те услышали. Дед толкнул тихонько Ивашку локтем, будто невзначай, и посмотрел на него, как бы желая сказать: «Я ж тебе говорил, что не доведёт нас до добра собачонка!» Ивашка же насупился, выступил вперёд и выпалил, словно сам испугавшись собственной храбрости: — Это я Мамзель из воды вытащил, её утопить хотели, а я спас. Потому и лодки забрызганы, что тот душегуб взял без спросу, а грести не умеет. — Мамзель? — процедила барыня. — Надо ж её как-то назвать, она на Мамзель откликается вроде, — не понял её недовольства Ивашка, но всё равно нос повесил, расстроился: уж чего-чего, а досадить барыне своими словами он точно не намерения не имел — не столько из страха, сколько из почтения: платила щедро, по пустякам не придиралась, пусть и выглядела строгой... Та же вдруг вмиг подобрела, улыбнулась снисходительно и сказала: — Покажи-ка нам её поближе. Ивашка поднял Муму-Мамзель и поднёс. Барынина воспитанница протянула к ней ладошку. «Как бы не цапнула! Не бог весть какой волкодав, но тяпнет — визгу будет — не оберёшься — до небес...» — мелькнуло в голове у Ивашки, но Муму лишь обнюхала пальцы и лизнула немедля залившуюся смехом — словно колокольчики зазвенели — девушку, будто и не было надменной красавицы. Вот хохотушка! Барыня спросила, хотя по тону — велела, кивая на собачку: — Продашь мне её? И кинула монетку! Да какую! У старика глаза блеснули от жадности. Возражать бесполезно. Да и кто бы стал и зачем? Ясно, понравилась барышне собачка, а барыня её балует, иначе б не исполняла любых капризов, каких Настенькиной душе угодно, и новую питомицу баловать будет. Куда ж без этого! * * * Спустя четверть часа карета катилась к городской усадьбе барыни, Муму лежала на сиденье рядом с Настенькой, положив голову ей на колени, и лизала ей руки, а напротив сидела сама барыня и улыбалась, время от времени прикладывая салфеточку к глазам. Наконец она нарушила молчание: — Гадаешь, зачем я это сделала? Тебя порадовать и чтобы ты не расстраивалась, что порисовать не вышло. Нравится? Ты же давно хотела комнатную собачку... — барыня сделала небольшую паузу, дождалась, когда её воспитанница отвлеклась от собачки и закивала, и лишь тогда продолжила: — Нравится — держи у себя, хочешь — во двор выпусти, только во всему дому пусть не разгуливает и особливо в мои комнаты не забредает: ты же знаешь, милая, чихаю я от них и глаза слезятся. Надоест — во дворе или у прислуги поживёт, думаю, не обременит нас. — Не обременит! — ответила девушка совершенно искренне. ▐▐▐▐▐▐▐▐▐▐▐ ... ╭—————————————————————————————————————— Это они, получается, вверх по течению путешествовали? ╰—————————————————————————————————————— Тургеневым написано: «Но Герасим только закивал головою и так сильно принялся грести, хотя и против теченья реки, что в одно мгновенье умчался саженей на сто». Сказано, что вверх и неподалёку от Крымского брода стартовали, — найдём на карте, где это. Сложнее было определиться со временем действия, с тем, какую карту смотреть, чтобы не перепутать, что там было в то время и как называлось. Уже не помню, от чего отталкивалась, может, от года написания, может, от биографии писателя и прототипа барыни. Хорошо, что хоть не пошла смотреть на берег, какие там старые деревья растут, и выбирать место точнее, а прописала иву! :laugh: Жаль, не нарисовала иллюстрации, которую хотела. ▐▐▐▐▐▐▐▐▐▐▐ ▐▐▐▐▐▐▐▐▐▐▐

Comments

[juan_gandhi]

А ещё есть bsky.app, я там vpatryshev.bsky.app

[tanya_salpe]

Записала, дякую!
Думаю, Дрім хоче мене позбутися як халявщика. Пише, що через перевищення якоїсь кількості спроб зайти, тимчасово заблокує... я вперше чую про таке обмеження (і в фейсбуці те саме, з першого разу — ви щось зачастили, ми вам прикрили доступ). Схоже, що на платформах якісь потоки зациклились і вони так обрізають кого можуть... Але ну навіщо б Трампові той Дрімвіз знадобився?
Може мої негаразди персональні : через ФБ-іграшку, Віндовс-оновлення, піратські трансляції футболу...

Тепер збираюсь менше заходити сюди, щоб не перевантажувати оце все))

[juan_gandhi]

Вот фигня какая. А не знаете, почему у вас так получается?

[tanya_salpe]

Тільки припущення. Приємно думати, що це частина глобальних політичних ігрищ (Трамп видавлює Зе, канали спілкування глючать як нормальним перед державним переворотом). Але згадую, що так було на дайрі, коли власник втратив особистий інтерес розвивати проект : намухлював з серверами (купив-продав, підчистивши звітність), ввів платність для "реорганізації та прогресу", понабирав дешевих програмістів (які доламали код) і менеджерів (які провокували чвари серед юзерів). Якись стандартний життєвий цикл блогоплатформи ввижається (а я умудряюсь швидко позбирати всі баги, бо цікаво ж потикатись в невідоме!)